Антон несся вперед, планируя, видимо, поразить палкой мистического врага. Но ровно за шаг до того, как они столкнулись, Ряскин поскользнулся на мокрой траве, и с воем покатился под ноги привидению. Под невидимые ноги. Буквально через секунду, они оба кубарем полетели по тропинке. Ноги, может, и невидимые, но Рыжий ухитрился завалить белое не́что.

— Пацаны, я иду! — Донеслось из-за моей спины, и следом за Ряскиным появился Мишин.

Сюжет повторился. Вася выскочил, имея сильное желание завалить врага. Размахивал он…рукой скелета. То ли палок не осталось, то ли Мишин решил бить врага его же оружием. Честно говоря, на месте привидения, глядя на весь этот дурдом, я бы несколько раз подумал, а оно мне надо? Психи — люди непредсказуемые.

Вот только враг барахтался на земле вместе с Ряскиным. А Мишин уже не мог остановить начатое движение. Поэтому он прокатился на пятках до кучи-малой, в которой было не понятно, где Антон, а где привидение. Они оба извозились в грязи, как хрен пойми кто. Потом Вася, закономерно споткнувшись, рухнул на них сверху. Привидение стало искренне жаль. Оказаться под Ряскиным — мало удовольствия. Оказаться по Мишиным — просто задница.

Я наблюдал за всем этим светопреставлением, стоя на месте и не имея слов, чтоб выразить свои эмоции. Эмоций просто было до хрена. Нет, с одной стороны приятно, что пацаны реально оказались настоящими товарищами и не бросили меня одного. Это даже удивительно. А с другой…

— Ну, вы, блин, и придурки…– Сказал я вслух, а потом пошел разнимать подвывающий клубок рук и ног.

Причем, Вася с Антоном упорно не выпускали свое грозное оружие, пытаясь навалять привидению. Но в итоге просто сандалили друг друга. Ряскин лупил Толстяка палкой. Толстяк Ряскина — конечностью скелета. Оба они были уверены, что дерутся с привидением. А привидение вообще оказалось внизу и сделать ни черта не могло. Его расплющило.

— Да хорош уже. Сейчас точно кого-нибудь принесёт на ваши вопли.– Я схватил Антона за шиворот и потянул его в сторону. Хватать Мишина — нахрен надо. Надорвешься.

В этот момент полотно, которое уже не выглядело белым, а больше напоминало одну сплошную грязь, задралось и мы все увидели ошалевшее лицо Богомола.

— Айболит? — Мишин, упорно пинающийся ногами в разные стороны, попадающий куда угодно, только не по сопернику, перестал драться и сел на задницу. Мягко говоря, Толстяк выглядел удивлённым.

— Ты придурок? — Поинтересовался Ряскин. Причём, я даже не понял, кому предназначался вопрос.

Богомол улыбнулся, а потом развёл руками.

— Вы взяли простынь и пошли. Я тоже взял простынь и пошел.

Вот тут обалдели мы все. Кроме самого Богомола, конечно. Впервые он сказал что-то связное, имеющее разумную мысль.

— Зачем ты это сделал, убогий? — Спросил я пацана ласковым голосом. С психами просто нужно говорить именно так.

— Весело же. — Богомол пожал плечами и снова улыбнулся. Гадом буду, я начинаю опасаться этого типа́.

— Весело⁈ — Ряскин вскочил на ноги. — Да я чуть не обосрался! Думал, Ванечкина от верной смерти спасаю.

— Вот-вот…– поддакнул Мишин.

Я посмотрел на его штаны, вспомнив фразу про описаться. Он тоже посмотрел на свои штаны, смутился и добавил. — Это — дождь.

Мы реально промокли с ног до головы. Ряскин, Мишин и Богомол вообще были грязными, как прости Господи.

— В общем, получается, не было никакого привидения. Просто этот придурок натянул простынь. А кеды у его тёмные, вот и все. — Сообщил я остальным. — Только дальше то что?

— Как что? — Антон встал на ноги, отбросил палку в сторону. — Дальше все по плану.

— Весело. — Повторил довольный Богомол.

— В общем…– Ряскин покосился на неадеквата, нервно моргнул, а потом продолжил. — Вот за теми кустами –забор. Двух досок там уже нет. Видимо, постарался Лапин со своими дружками. Предлагаю выбраться наружу и устроить им засаду недалеко от ограждения. Там есть дерево, очень подходящее. Тем более, сейчас дождь. Вообще — отлично.

Я с последним утверждением был не особо согласен. Что отличного, не понимаю. Ливень действительно фигачил со страшной силой. Вода стекала по лицу, попадала за шиворот. Про вещи вообще молчу. Интересно еще, как мы объясним утром наличие мокрого насквозь шмотья.

— Лады́. — Мишин посмотрел на ногу, торчавшую у меня из-под мышки и сунул свой реквизит туда же. В смысле, не ко мне, конечно, под мышку. Себе. — Двигаем, а то такими темпами скоро утро наступит.

Мы коллективно развернулись и направились туда, где по словам нашего разведчика, имелась дыра. Богомол, довольный и счастливый, топал следом.

— Не доверяю я ему. Он выглядит, как ненормальный. — Тихо сказал Толстяк. Грязный, лохматый Толстяк, который нес с собой руку скелета.

— Слушай, вы все тут…

Хотел ответить Васе, что по мне, так в лагере вообще один адекватный человек — я. Еще, пожалуй, Елена Сергеевна. Но осекся. Просто представил, как наша компания выглядит со стороны.

Впереди идет Ряскин, чумазый, помятый, мокрый. За Ряскиным — мы с Васей. У одного под мышкой –верхняя конечность скелета, у второго — нижняя. Завершает процессию — Богомол, который натянул на голову простыню. Как еще догадался отверстия для глаз проковырять. Не удивился бы, если он так и бегал бы по лагерю, с простыней на башке, сталкиваясь лбом с деревьями.

— Оооо… вот и наша простынка. — Вася подхватил мокрую тряпку, висевшую на ветках. Мы как раз проходили мимо последних кустов. Видимо, бросил ее, когда кинулся на мою защиту.

Буквально через несколько шагов впереди действительно показался забор. Черным пятном виднелась та самая дыра, о которой говорил Ряскин. Лапин с дружками не отломали доски целиком. Они просто раздвинули их в стороны. Одну — направо. Вторую — налево.

— Вот туда.— –Антон ткнул пальцем. Будто имелись другие варианты.

Он же первым нырнул в дырку. Я, естественно, полез следующим.

Это была роковая ошибка. Ведь понятно уже, Мишина нельзя оставлять за спиной, без присмотра.

Мы отошли буквально на полметра от забора, когда сзади послышалось тихое:

— Памагитеее…

Именно так. С двумя буквами «а» и протяжной «е» в конце.

— Да етическая сила… — Сказал я с чувством, громко. Все равно тут уже никто не услышит. А потом обернулся.

В дыре торчала задница. Большая, очень знакомая задница. Мне кажется, она символизировала все, что происходило этой ночью.

— Ты издеваешься? — Спросил Ряскин. Он, как и я повернулся к забору.

В обшем, наши дальнейшие действия были вполне очевидны. Началась операция по спасению Мишина.

Зачем он полез задом вперед, я так и не понял. А объяснить подобного идиотизма никто не мог. Вася скулил и причитал. В его воображении уже рисовалась картина, как наступит утро, все пойдут на завтрак, а он так и будет торчать в заборе, пугая своей задницей ежей и белочек. Затем явится директор лагеря, который с позором вышвырнет его домой. Если сможет, конечно. Потому что в дыре Вася застрял плотно.

Мы сначала изучили объем проблемы. Пришли к выводу, что объем большой, но от этого не легче. После чего стали пытаться освободить Толстяка.

Я и Ряскин тянули Васю на себя. За штаны. Больше ухватиться было не за что. Потом штаны начали трещать, намекая, мол, не для того их шили. А Мишин завыл громче. Он представил, что поутру в дыре будет торчать не просто его задница, а его голая задница.

Наконец, после совершенно бестолковых усилий, с той стороны забора подал голос Богомол. Он предложил протолкнуть Мишина внутрь территории лагеря. Я представил, как это будет выглядеть и предложение Богомола отверг. Однако, спустя еще десять минут бесполезных усилий, был вынужден согласиться. Увы, Толстяк никак не хотел проталкиваться. С каждым толчком и тычком он лишь громче рычал от боли. Вдобавок дождь стал сильнее, что не улучшило наше положение.

И ровно в этот момент, по закону подлости, вдали, среди деревьев мелькнул свет фонарика. Похоже, Лапин с товарищами возвращались со своей вылазки.