Я наклонился к нему и тихо произнес.
— Больше. Никогда. Не называй. Меня. Так.
Старался отчетливо говорить каждое слово, чтоб он наверняка не только услышал, но и понял.
А потом сразу же убрал руку и сделал шаг назад. Потому что на вой придурка тут же среагировали Нина Васильевна и Елена Сергеевна. Он ухитрился переорать всех детей, вместе взятых.
Так как по распоряжению Бегемота я отирался в стороне от остальных, стычка наша произошла тоже в стороне. Ее нача́ла и развития никто не видел. По факту, когда обратили внимание на крик, ситуация выглядела следующим образом. Федя и его двое дружков замерли, вытаращив глаза. Третий, с которым мы не сошлись во взглядах на правила общения, схватившись за нос и согнувшись в три погибели, завывал в голос. Я, скромно сложив руки, стоял и смотрел максимально честным взглядом на пробирающуюся сквозь толпу детей Бегемотиху. Вслед за ней шла Елена Сергеевна, которая нервно прикусывала нижнюю губу. Волнуется… Интересно, за меня? Если за меня, то приятно.
— В чем дело, Лапин⁈ — Нина Васильевна подскочила к нашей компании и первым делом уставилась на спортсмена.
— Почему Вы меня спрашиваете? Вон, Ванечкина спросите. — Федька даже обиделся от такой несправедливости. — Он Сереге чуть нос не оторвал.
— Кто⁈ Ванечкин⁈ — Нина Васильевна даже пару раз хихикнула от нелепости такого заявления.
Я поддержал ее возмущенным выражением лица. Мол, послушайте, что творится. Меня, задрота и слабака, обвиняют в каких-то непотребствах.
— Лапин, ты мне это брось. Сочинять подобную чушь. Репин, да встань ты уже нормально! — Бегемотиха схватила воющего пацана за плечо и дернула вверх, вынуждая выпрямится. — О господи… Что у тебя с носом?
Сильно заметных следов не осталось. Просто немного припух. Вот если бы я ему этот нос сломал, тогда, да. Тогда не отвертишься. А тут — вообще ерунда. Попробуйте доказать, придурки. Кто поверит, что Петя завязал потасовку.
— Понимаете, они подошли, начали что-то говорить, угрожать. А потом этот, — Я ткнул пальцем в ошалевшего от моей наглости Репина. Так его вроде назвала Нина Васильевна. — Он вдруг сам себя ущипнул за нос и стал орать. Наверное, хотел свалить все на меня. Но Вы же знаете, я бы ничего подобного…
Замолчал и посмотрел Бегемоту в глаза. Искренне. Преданно. Вложив в свой взгляд всю трогательную беспомощность, которая имелась в этом теле. А ее тут до хрена, надо признать.
— Лапин…– Нина Васильевна прониклась до глубины души. — Опять ты со своими дружками творишь всякую ерунду. Сколько раз говорить, прекращай, Федя. Прекращай. Да, ты отличник. Да, выступаешь за честь города и школы. Но хватит уже. Неправильно вести себя так. Ты же — пионер. Отец у тебя — первый секретарь горкома. Ну, неужели не стыдно? Ты порочишь его честное имя таким поведением. Оставьте вы в покое Ванечкина. В школе за вами постоянно глаз да глаз, теперь еще здесь. Петя, ты нормально себя чувствуешь?
Нина Васильевна подошла ко мне и с заботой потрогала лоб.
— Ой, не знаю… Разнервничался что-то…– Я тяжело вздохнул.
— Так…Елена Сергеевна, отведите Ванечкина в медицинский блок. Пусть уже посмотрят мальчика. Я пока наших детей по отрядам распределю. Сами знаете, разные школы специально перемешивают между собой. Чтоб крепче была пионерская дружба.
Блондинка кивнула в ответ на просьбу Бегемота, а потом махнула мне рукой, приглашая следовать за ней.
— Идем, Петя.
Я взял чемодан, обошел Нину Васильевну, которая принялась опять что-то вычитывать подвывающему Репину, и двинулся вслед за пионервожатой. Правда, напоследок, не удержавшись, обернулся. Спорсмен не слушал Бегемота. Он смотрел мне в спину. Внимательно смотрел. С ненавистью. Не долго думая, я нагло усмехнулся и показал ему средний палец. Не знаю, известен ли в этом времени такой жест. Но очень надеюсь, что мой посыл Лапину был понятен.
Глава 3
— Петя, зачем ты это сделал? — Спросила Елена Сергеевна, как только мы отошли на расстояние, достаточное для того, чтоб нас уже никто не мог услышать.
У меня вообще возникло ощущение, что между Петей и вожатой есть какой-то сговор. Хотя, теоретически, сговариваться не о чем, но тем не менее, у них будто имелась тайна. Думаю, Ванечкин таскался к блондинке со своим нытьём. Жаловался на то, какие все козлы. Потому что он именно так и считал. Все козлы, жизнь несправедлива, а его, одарённого и умного, никто не ценит. Любимая тема неудачников.
Это похоже на подлый замысел вселенной. Как я мог промахнуться настолько, чтоб угодить в малолетнего сопляка, башка которого забита всеми существующими комплексами.
Голос, кстати, у Елены Сергеевны был очень приятный. Люблю такие женские голоса. Мягкий, обволакивающий. Черт… Это период полового созревания так сказывается, или все же природное обаяние блондинки? Мне нравится даже ее манера произносить слова.
С интересом уставился на задницу вожатой, обтянутую шортами. Тем более, Елена Сергеевна шла чуть впереди и обзор открывался вполне себе нормальный. Впрочем, не только слова нравятся. Скажем честно. Хороша… очень даже. На кой черт ей эта работа? Возиться с детьми и незрелыми подростками –такое себе удовольствие. Девочка могла бы делать что-то гораздо более полезное.
— Петя!
— А!
Блондинка замедлилась и теперь мы шли на одном уровне. Я быстро поднял взгляд выше. Но до того, как он оказался на уровне ее глаз, успел заметить еще классную грудь. Размер этак третий. Да. Самый хороший вариант. Не сильно много, в то же время формы имеются. Футболочка из тонкой ткани скорее подчеркивала, чем скрывала достоинства вожатского тела. Смешной львенок, будто специально нарисованный на самом интересном месте, как поисковый маячок привлекал внимание. Причем, судя по слегка порозовевшим щекам Елены Сергеевны, она поняла, куда именно я смотрю. Ну, прости, милая. Никто не виноват, что ты такая вкусная конфетка.
— Зачем связался с компанией Лапина? — Повторила Елена Сергеевна свой вопрос. — Зачем ты это сделал? Зачем сам отвечаешь на его нападки? Мы же договорились, просто нужно игнорировать и все. Самое сильное оружие — равнодушие. Не понимаю тебя, Петр.
Прежде, чем ответить, я оглянулся. Хотел убедиться, что мы одни и никто нашего разговора не слышит. Расстояние между нами и оставшимися позади подростками, на самом деле оказалось немаленькое. Сама территория лагеря, вообще, в принципе, была достаточно большой.
От площади, где автобусы выгрузили свое орущее и гогочущее содержимое, шли три дороги. Одна, самая широкая, — прямо, вторая –налево и третья — направо. Что вполне логично. Вспомнилась старая сказка. Про то, куда пойдешь и что потеряешь. В тюрьме нас удолбали книгами. А еще — старыми, древними фильмами. Почему-то начальство решило, что именно они как нельзя лучше повлияют на процесс перевоспитания преступников. Перевоспитание преступников… Идиоты…Тупее придумать нельзя, учитывая, что в тюрьме Особого назначения, естественно, арестанты были тоже особые. Маньяки, убийцы, политические деятели, диктаторы и я. Во мне сочеталось сразу все. Полный набор. Комплект. Какие, на хрен, книги и фильмы? Какое, к чертовой матери, перевоспитание? Нет, я не спорил и не сопротивлялся. Читал, смотрел, даже писал ежедневные отчеты, которые от нас требовал контролер по воспитательной работе. В этом нашелся неожиданный плюс. Я неплохо разнообразил свою речь различными словечками и фразочками. Язык прошлых веков мне нравился своим разнообразием.
Елена Сергеевна выбрала дорогу, ведущую направо, которая шла между сосен и где-то вдалеке упиралась в небольшое деревянное здание. Наверное, медицинский блок за этим сараем.
— Что сделал? — Я упорно продолжал косить под дурака.
Основное правило по-прежнему неизменно. Смотреть, слушать, изучать. Заодно сканировал взглядом пространство. Надо сразу составить в голове план этого места. Что и где находится. Привычка. Я должен хорошо ориентироваться. Это может пригодиться.